Неудивительно, что он часто ссылается на разнообразие форм мышления и сотрудничества, а также культуру, восприимчивую к пересечениям гуманитарных и естественных наук, как ключевые моменты этого процесса.

Он также воздает хвалу Аде Лавлейс, воплощению этих идеалов, еще в 1843 году оказавшейся в числе передовых людей эпохи. «Любовь Ады к поэзии и математике позволила ей увидеть красоту вычислительной машины», – говорит Исааксон. «Она была образцовым представителем романтизма в науке, для которого был характерен лирический энтузиазм к изобретениям и открытиям. Это был период, добавивший „творческой напряженности и взволнованности научной работе“», – писал Ричард Холмс в «Веке чуда». «Все было движимо общим идеалом интенсивной, даже безрассудной, личной приверженности [научному] открытию».

Включение Ады в книгу не только помогает проиллюстрировать тезис Исааксона о новаторстве, но вместе с тем говорит о проблеме, в решении которой, по его мнению, у всех нас есть личная заинтересованность. В интервью для NPR, рассказывая о забытой истории женщин-программистов в эпоху раннего компьютинга, Исааксон сетует: «Когда [женщины] не вписаны в историю, вы оказываетесь лишены хороших образцов для подражания. Но, узнав о дамах, программировавших ЭНИАК, о Грейс Хоппер или Аде Лавлейс... такое случилось с моей дочерью. Она читала обо всех этих людях, когда училась в старшей школе, и сама стала математиком и ученым-программистом». Согласно предположению в статье NPR, отсутствием ориентиров и образцов для подражания можно объяснить снижение числа женщин, занимающихся вопросами информатики с 40% в 80-е годы до 17% сегодня.

Маскулинизация профессиональных сфер как в компьютинге, так и в играх – наиболее весомая причина, из-за которой Рэйчел Вейль отчаянно нуждалась в пространстве подобном Femicom – онлайн-музее, архивирующем «женское» программное обеспечение. «Среди архивистов и собирателей есть определенная практика принятия решений касательно того, что является, а что не является игрой – для ясного понимания, коллекционировать это или нет», – говорит Вейль. «Но не редко создается ощущение, что девчачьи игры попросту выбрасываются из этой категории».

Поэтому вы вряд ли увидите Barbie Fashion Designer рядом с Super Mario 64 в обзоре исторических игр (обе 1996 года), несмотря на то что огромный финансовый успех Барби привел к буму «розовых игр» на CD-ROM той эпохи. Вейль говорит, что такая предвзятость в деле сохранения берет начало в маловразумительной обратной связи: разработчики предполагают, что девочки не пожелают драться, не будут увлечены типичным для видеоигр элементом конфликтности. Поэтому сделанное для них с геймплеем «для девочек», который якобы не соответствует параметрам категории «Игра», становится лишь названиями на рынке. Таким образом, все девчачьи игры остаются за бортом архивов. «Просто, по-моему, стоит присмотреться к тому, какие игры не укладываются в эти наши параметры и что составляет суть игрового процесса», – поясняет Вейль.

В то время как некоторые из памятных женских игр девяностых и нулевых подражали Барби-дизайну, немало других воспроизводили жесты доброты и сострадания: спасение животных, воспитание детей, сотрудничество, дружба. По словам Вейль, «возможно, это и стереотипный подход в деле представления женщин, но он все еще вносит некоторое разнообразие и бросает вызов тому, что мы считаем играми, способными дойти до аудитории».